Убожество с птичьего рынка
Котёнок, замурзанное, несчастное существо с шерстью, торчащей клочками по худому тельцу и со слезящимися глазками, печально смотрел на окружающий его мир…
Помните, дамы и господа: «…Птичий рынок, птичий рынок. Хороши у нас дела…»
Может, и были они хороши у кого-то, но у мальчонки, стоявшего на самом краю возле птичьего ряда, дела были из рук вон. А, впрочем, по порядку...
Папа, мама и дочка лет десяти пришли сюда по поводу подарка, ей на день рождения. Они выбирали большого и красивого какаду. Дорогая птица и очень шумная. И мама с папой шарахались от клеток, как от черта.
Что не смущало дочку, поскольку она успевала в промежутках между подходами к новым продавцам, подбегать к клеткам с морскими свинками, рыбками, хомяками и хорьками, пытаясь уговорить родителей завести ей сразу целый зоопарк.
Папа оттаскивал её от очередной “лапочки”, как говорила малышка, и объяснял, почему нельзя купить всех сразу и много.
Так они и провели пару часов. Измаявшись и измотавшись вконец, мама уже была готова заплатить любые деньги за любого какаду, лишь бы уйти подальше от этого кричащего, визжащего, пищащего и шипящего окружения.
И именно тут-то девочка наткнулась на парнишку лет десяти -одиннадцати, понуро стоявшего на краю бетонного прилавка и огрызавшегося на продавцов птиц. Им, видите ли, не нравилось, что он тут котёнка продаёт.
– Пшел отсюда, грязное убожество! - кричал на него продавец синичек. - Распугаешь мне здесь всех покупателей своим видом.
Котёнок, замурзанное, несчастное существо с шерстью, торчащей клочками по худому тельцу и со слезящимися глазками, печально смотрел на окружающий его мир. И на орущего продавца. И была в его глазах такая безнадёга, что девочка споткнулась.
- Ты продаёшь котёнка? - спросила она мальчика.
- Нет, - ответил тот не очень приветливо. - Мама умерла, а папку я и не видел никогда. Вот меня и сдают в детский дом. А куда же я его дену? Куда? Взял бы кто. А платить мне нечем. Я бы и заплатил кому, если бы взяли. Самому есть хочется.
Глаза малышки наполнились слезами. Она застыла, как вкопанная. И когда мама и папа стали объяснять ей, что это грязный котик, больной и что они найдут ей породистого и красивого, вдруг топнула ножкой.
- Нет! - закричала она. - Не надо мне породистого, и попугая, орущего, тоже не надо. Купите мне этого. И мы уходим домой. Больше ничего просить не буду.
Папа обратился к парнишке и выяснил, что котёнок ничего не стоит. Он собрался уже забрать его, тяжело вздыхая, но девочка опять упрямо топнула ножкой.
- Папа, - сказала она. - Заплати пожалуйста мальчику хорошую цену. Ты обещал мне породистого? Обещал. Вот и отдай ему деньги.
- Но ведь он не породистый! - возмутился папа.
А мама, внимательно смотревшая всё это время на парнишку, отвела папу в сторону и стала что-то горячо шептать ему в ухо.
Папа опять вздохнул тяжело, полез в карман и, подойдя к мальчику, протянул ему пачку купюр. Тот с изумлением в глазах попытался отказаться, но мама погладила его по голове и сказала:
- Возьми пожалуйста, малыш. Это тебе от нашей дочки.
У мальчика почему-то на глаза набежали слёзы. Он вытер их рукавом старой, застиранной почти до дыр рубашки, и протянул ободранного котёнка девочке.
Та прижала нового члена семьи к груди и спросила мальчика:
- А в какой детский дом тебя направляют?
- А у нас в городе один, - ответил ей мальчик. - Туда и отправят.
Потом посмотрел на папу, маму и сказал:
- Спасибо. Берегите его. У меня, кроме него, нет друзей.
И пошел. Папа и мама ещё долго смотрели вслед удаляющейся детской фигурке в старой, не по размеру, одежде.
И тут уже мама почему-то вытирала глаза рукавом дорогой кофточки, а потом прижала к себе дочку и, долго не отпуская её, целовала в макушку.
Они направились к выходу с рынка, когда, прямо через пару метров, их остановил такой громкий крик, что мама вздрогнула и выпустила дочкину ладошку. А папа уронил сумку, чeртыхнулся, поднял её и уже собирался поругаться с продавцом попугаев, когда дочка увидела виновника этого истошного визга.